Способность расставаться легко - далеко не всегда про чёрствость, равнодушие, зацикленность на себе и гордыню...
Лёгкость очень часто характеризует взрослую честность перед собой, не позволяющую себе не видеть правды, и тонкое понимание своей привязанности-непривязанности к другим людям.
Если я честна с собой, то мне очевидны как свои, так и чужие возможности продолжать совместные истории.
Если я взрослая, то меня больше не интересуют истории, продлевать которые надо уговорами, манипуляциями, унижением, имитацией истлевших чувств, утратой самоуважения, снижением взаимообмена, игрой на понижение, взыванием к чувству долга, вины, стыда...
Труднее становится препятствовать разрыву, чем односторонне латать то, из чего другой человек или вообще стремится выбраться, или милостиво позволяет уговорить себя остаться в качестве главной ценности отношений.
Я не обсуждаю сейчас "приболевшие" истории, в исцеление которых каждый вносит свою лепту...я про истории умершие, с которых, как с той самой сдохшей лошади из индейской поговорки, не хотят слезать.
А умирают любые истории, которым нечего больше пить из источника взаимности, добровольности, подлинного интереса, очевидности общей перспективы, ну и, собственно, любви...
Из того же источника пьёт и взрослая привязанность, в отличие от детской и патологично-созависимой, которые не ищут равноценности, а просто очень сильно боятся отвержения.
Дети в силу возраста, а созависимые в силу своей неспособности сформировать собственную ценность и цельность.
Вот почему, кстати, созависимость неразборчива: страх остаться в одиночестве не даёт ей заглянуть поглубже ни в себя, ни в другого человека.
И потому она часто привязывается к людям, с которыми вообще несовместима, но не понимая этого, продолжает осаждать их, а расставание становится порой многолетней травмой.
Травмой, поддерживающей иллюзию о том, что не выжила судьбоносная история, хотя в реальности там не было ничего, кроме больной одержимости и наделения человека несуществующими чертами.
Лёгкость выхода не идентична полному отсутствию сожаления, печали, рефлексии и грусти, но она выдерживает всё это на уровне трезвого взгляда на жизнь, присвоенного опыта, способности двигаться дальше.
И ещё осознанного выбора только тех отношений, в которых нет ни жертв, ни тиранов, ни спасателей, ни обитателей ледяных избушек без права доступа к ним, ни пережидателей до будущего счастья с кем-то иным, ни мстящих за причинённую другими боль, ни ваятелей из тебя своего идеала, ни седовласых младенцев, ни получателей дополнительного обезболивания от тягот жизни в чужих койках, ни тех, с кем, простите, просто тошно, вязко, непонятно и душно...
Не такой и большой список, если что.
Обратный намного длиннее.
Лиля Град
